Сердца трех - Страница 16

Леонсия в безмолвной злобе топнула ногой.

— Мне еще повезло, что вы не берете с собой вашу игрушку, когда идете купаться, — продолжал поддразнивать ее Френсис, — а не то здесь, на берегу, пришлось бы устраивать похороны очаровательному молодому человеку, чьи намерения по отношению к вам всегда отличались благородством.

В эту минуту к ним подбежал мальчишка индеец с купальным халатом Леонсии; она схватила его и поспешно надела, а уже потом, с помощью мальчишки, снова принялась развязывать узел. Когда платок был развязан, она отшвырнула его от себя с таким видом, точно это была ядовитая змея.

— Фу, гадость! — воскликнула она, чтобы уязвить Френсиса.

Но Френсис, продолжая в душе вести борьбу с самим собой, чтобы не поддаться ее обаянию, медленно покачал головой.

— Это вам не поможет, Леонсия, — заметил он. — Я оставил на вас метину, которая никогда не сойдет. — Он дотронулся до надрезов, сделанных на ее коленке, и рассмеялся.

— Метина зверя, — бросила она через плечо и повернулась, чтобы уйти. — Предупреждаю вас, мистер Генри Морган, не попадайтесь больше на моем пути.

Но он сделал шаг и преградил ей путь.

— Ну, а теперь поговорим по-деловому, мисс Солано, — сказал он, меняя тон. — И вы выслушаете меня. Можете сверкать глазами, сколько вам угодно, но прошу меня не перебивать. — Он нагнулся и поднял записку, которую начал было писать. — Я как раз собирался послать это вам с мальчиком, когда вы вскрикнули. Возьмите ее и прочтите. Она вас не укусит. Это ведь не ядовитая змея.

Хотя Леонсия решительно отказалась взять записку, однако глазами она непроизвольно пробежала первую строку:

«Я тот, кого Вы приняли за Генри Моргана…»

Девушка посмотрела на своего собеседника. По ее испуганным глазам видно было, что она многого не понимает, но о многом уже смутно догадывается.

— Честное слово, — серьезно сказал он.

— Вы… не… не Генри? — с запинкой спросила она.

— Нет, я не Генри. Быть может, вы все-таки возьмете записку и прочтете?

Она повиновалась и стала читать, а он не отрываясь смотрел на матовое лицо блондинки, позлащенное тропическим солнцем, которое не только опаляло тело, но и горячило кровь, а может быть, наоборот: именно горячая кровь придавала коже Леонсии этот чудесный золотисто-матовый оттенок.

Френсис был точно во сне; внезапно он понял, что смотрит прямо в ее испуганные, вопрошающие бархатисто-карие глаза.

— А чья подпись должна была стоять под этой запиской? — уже во второй раз спрашивала его Леонсия.

Заставив себя очнуться, он поклонился.

— Но имя? Как вас зовут?

— Морган, Френсис Морган. Как я уже объяснил в записке, мы с Генри — дальние родственники, троюродные братья или что-то в этом роде.

К удивлению Френсиса, в глазах ее вдруг появилось сомнение и взгляд снова загорелся гневом.

— Генри, — с укоризной сказала она ему, — ведь это же обман, дьявольская хитрость! Вы просто пытаетесь разыграть меня. Конечно, вы Генри.

Френсис указал на свои усы.

— Вы успели отрастить их с тех пор, — не отступала она.

Тогда он закатал рукав и показал ей свою левую руку от запястья до локтя. Но она только недоуменно глядела на него, явно не понимая, что он хочет этим доказать.

— Вы помните рубец? — спросил он ее.

Она кивнула.

— Тогда попытайтесь его найти.

Она наклонила голову, скользнула по его руке взглядом и медленно покачала головой.

— Я… — запинаясь, произнесла она, — я прошу извинить меня. Это ужасная ошибка. Подумать только, как… как я обошлась с вами…

— Вы подарили мне божественный поцелуй, — с озорством школьника заметил он.

Но она вспомнила то, что произошло совсем недавно, взглянула на свое колено и, как ему показалось, подавила очаровательнейший смешок.

— Вы сказали, что у вас есть поручение от Генри? — спросила она, внезапно меняя тему разговора. — И что он не виновен?.. Это правда? Ох, как бы мне хотелось вам поверить!

— Я глубоко убежден, что Генри столь же невиновен в убийстве вашего дядюшки, как и я.

— Тогда не говорите больше ничего, по крайней мере сейчас, — радостно прервала она его. — Прежде всего я должна принести вам свои извинения, хотя вы и не можете отрицать, что некоторые ваши слова и поступки были просто возмутительны. И вы не имели права меня целовать.

— Если вы припомните, — возразил он, — я сделал это под угрозой револьвера. А вдруг вы бы меня пристрелили, если б я вас не поцеловал?

— Ох, замолчите, замолчите! — взмолилась она. — А теперь пойдемте со мной к нам в дом. И по пути вы расскажете мне о Генри.

Взгляд ее случайно упал на платок, который она так презрительно отшвырнула в сторону. Она подбежала и подняла его.

— Бедный, обиженный платочек, как с тобой плохо обошлись, — нежно промолвила она. — Перед тобой мне тоже придется извиниться. Я сама тебя выстираю и… — Она подняла глаза на Френсиса. — И верну его вам, сэр, свежим и чистым, пропитанным благодарностью моего сердца…

— Это к зверю-то? — спросил он.

— Извините, пожалуйста, — покаянно сказала она.

— И мне теперь будет дозволено отбрасывать свою тень на вас?

— Да, да! — весело воскликнула она. — Вот! Видите: я стала в вашу тень. А теперь пойдемте.

Френсис бросил песо обрадованному мальчишке индейцу и в самом веселом настроении повернулся и последовал за Леонсией по дорожке, которая сквозь густую тропическую растительность вела к белой асьенде.

Альварес Торрес, сидевший на широкой террасе перед асьендой Солано, увидел сквозь густой кустарник юную пару, приближавшуюся к дому по извилистой подъездной аллее. И то, что он увидел, заставило его заскрежетать зубами и сделать весьма ошибочные выводы. Он пробормотал про себя проклятье и от злости даже не заметил, что у него потухла сигарета.